Из «Воспоминаний о пережитом и виденном в 1864-1909 гг.» (СПб., 1910-1911)
Вступление
Не без некоторого смущения приступаю я к описанию главнейших событий моей жизни и деятельности — всего пережитого и виденного, хорошего и дурного, исторически замечательного и только для меня лишь лично интересного, серьезного и забавного, грустного и приятного... Все при этом разнообразные воспоминания, здесь излагаемые, опираются на один и тот же важнейший источник — память, поскольку на ней запечатлелись события и факты жизни. К сожалению, я никогда не вел дневников или записок и поэтому единственной помощью для памяти является в данном случае переписка, как мои уцелевшие и тщательно собранные письма, особенно письма моей жены, целиком сбереженные заботливой рукой любящей матери, — так наконец, в весьма ограниченном количестве, подходящие чужие письма, большей частью для иллюстраций и дополнений к описываемым событиям и приключениям. Вот и весь почти наличный материал для настоящих моих записок.
Сохранению в памяти многих, даже мелких, событий за продолжительный период моей жизни много способствовало, впрочем, то обстоятельство, что мне уже приходилось заниматься и писать свою биографию, правда, в очень сжатом и сокращенном виде, не менее четырех раз для разных русских и иностранных словарей, энциклопедий и затем два раза с особыми целями и для специальных изданий „Воспоминания о детской и школьной жизни" в „Вестнике воспитания" (М., 1903) и из „Воспоминаний и переписки фабричного инспектора первого призыва" (СПб., 1907).
Ввиду всех объясненных причин я начинаю изложение моих настоящих мемуаров лишь с 1864 г., года поступления моего (юношей 18 лет) в Московский университет, по окончании курса в Рязанской гимназии весной того же года. Считаю, впрочем, долгом сделать еще одну, может быть, небесполезную оговорку: существует довольно распространенное мнение, что за длинный период чьей-либо жизни довольно трудно сохранить должную беспристрастность и объективность при описании знакомых и вообще действующих лиц... всегда-де при описании несимпатичных автору мемуаров лиц или событий замечается, говорят, стремление отступить от истины и изобразить дело или самых лиц более или менее в ложном свете. Рассказывают, например, про известного писателя Ал. Феофилакт. Писемского, что на чей-то вопрос, почему он не пишет и не издает своих воспоминаний из его разнообразной интересной жизни и при обладании большим даром наблюдательности, Писемский будто бы решительно отвечал: „Не могу, душа моя, непременно навру... несколько раз уже пробовал изображать письменно собственную жизнь и каждый раз чувствовал, что чем больше пишу, тем больше сочиняю и фантазирую!!!"
Если этот анекдот не составляет выдумки, и если только почтенный автор „Тысячи душ", „Горькой судьбины" и проч. не преувеличил своего, ради красного словца, свойства отступать от истины, то во всяком случае оно составляет лишь особенность Писемского, может быть, даже вызванную самой профессией романиста и необходимостью прибегать часто к фантазии в изображении истинных событий своей жизни под вымышленными именами Иона-Циника, Тюфяка и проч. Нет сомнения, каждый добросовестный бытописатель, знакомящий читателя серьезного органа печати с фактами своей действительной жизни, а не сочиняющий обыкновенный роман, не позволит себе отступить от строгой правды в изложении событий жизни, как их сохранила его память... Всякие неточности или неправильности при передаче биографии возможны здесь в той же мере и по той же причине, как и при устном и личном рассказе и беседе; редкие погрешности или заблуждения памяти, когда автор, как было упомянуто раньше, владеет отчасти письменным материалом и опытом в биографических описаниях, возможны исключительно по маловажным поводам, вроде какой-нибудь даты, времени какого-либо свидания или разговора и т.п., а не события или факта самого по себе.
Таким образом, поставивши себе за правило лишь точную передачу в изложении всех важных событий моей жизни в той мере, как их сберегла моя память, постараюсь с полной откровенностью относиться в своих „Воспоминаниях" одинаково объективно и беспристрастно и к фактам, и к лицам, насколько это зависит от моих личных усилий. При этом я совершенно опускаю события моей жизни до поступления в университет ввиду того, что они изложены были подробно раньше, как я говорил, в „Вестнике воспитания", а равно сокращая по возможности изложение всех событий, связанных с моей должностью московского фабричного инспектора (1882—1887). На этом же основании вся учебная часть и сторона моей жизни в университете, не имеющая специального интереса для общего читателя, будет сокращена до возможного минимума, а равно и изложение судьбы нашего рабочего и фабричного законодательства, с которым я несколько раз в жизни соприкасался и усердно работал.
