Андрею Белому
1.
Старинный лозунг: «Sanctus amor».
А. Белый.
Нет, не даром мы с тобой
Время долгое без сна
Зимней ночью голубой
Проводили у окна.
Помню, помню странно вдруг
Измененные черты,
Как, заслышав голос вьюг,
Притаился ты.
Свет лампады из угла
Таял на лице.
За окном луна взошла
В трепетно кольце.
Этой ночью голубой
Будем вместе ждать зарю.
Этот лозунг за тобой
Вещим сердцем повторю.
2.
Тебе привет мой с бледных, болотных мхов,
Где топи вяжет первый осенний лед,
Я шлю на дальнюю чужбину –
Родины ласку и ласку друга.
Пустеют, глохнут рощ золотых дворцы,
Ароматичен мертвый, истлевший лист.
Сверкает сталью пруд студеный –
Рыб омертвелых глухая урна.
Услышь мой голос в пышном раю искусств,
Патрокл мой кроткий, мой дорогой Орест,
С времен беспомощного детства
Брат мне по сердцу и брат по лире.
Давно уж муза черных твои кудрей
Венчала россыпь гроздьями чермных роз,
Когда некрепкими перстами
До золотых я коснулся вервий.
Согласно жили наших богини лир:
В один вплетались запечатленный хор
Твоя роскошная царица
С бледною музой моей деревни.
Почто развел нас неумолимый Рок?
Святой оракул вновь не постиг Парис:
Ладья фригийская проникла
К Спарте святой, в тростники Эврота.
Ах! сколько сирых всплачется матерей
И овдовелых сколько воскликнет жен:
О если б, красная Елена,
Ты не срывала фиалок Иды!
Кому оплакать наш злополучный рок?
И твой Менетий прежде тебя угас,
У струй скамандровых Фетида
Плакать не будет о милом сыне.
Но цвесть весною будет мой дикий сад,
Кусты прозябнут, что насадил отец,
И снова яблони-невесты
Грудь нам овеют душистым снегом.
И настежь окна синей весне открыв,
Я буду гостя с чаяньем тихим ждать,
И первых жаворонков трели
Будут мне вестью о дальнем друге.
* * *
Другу Борису Бугаеву
Твой сон сбывается. Слышнее и слышней
Зловещий шум толпы, волнующейся глухо.
Я знаю – ты готов. Пора. Уж свист камней,
Толпою брошенных, стал явственен для слуха.
Пребудем до конца покорны небесам,
Их воля вышняя на нас отяготела.
Нас люди умертвят и бросят жадным псам
Камнями острыми израненное тело.
Теперь обнимемся. Окончен трудный путь,
Не просим чуда мы, к чему просить о чуде?
Молитву сотворив, подставим смело грудь
Отточенных камней на нас летящей груде.
Декабрь 1917 г. Дедово
* * *
Андрею Белому
(1905-1921)
Далёк тот день, тот день весенний,
Когда природы древней мощь
Нас привела для вдохновений
Во мглу священных этих рощ.
Всё глухо и пустынно было,
Волшебных чар исполнен сад,
И между листьями скользила
Улыбка дремлющих дриад.
Посев грядущий был посеян
В те дни, у прибережных ив…
Но дерзок и самонадеян
Был этот первый наш порыв.
О, да! Она была прекрасной,
Намеченная нами цель,
Но сколько сил ушло напрасно
На этот бред, на этот хмель!
Какими маревами крови
Нам угрожал железный Вий,
Когда, забыв о вечном слове,
Мы кинулись в игру стихий.
Блажен, кто трезвен был, кто не пил
Отравной чаши бытия:
Тот в урну не сбирает пепел,
Как собирали ты и я.
Но там, за пеплом почернелым,
За пеплом жизни прожитой,
Уже сияет светом белым
Росток Лилеи молодой.
Бессильна власть вражды всемирной
И змий, гнездящийся в крови,
Пред мысли молнией сапфирной,
Пред алым пламенем любви.
И не напрасно ропщут воды
И вопросительно глядят
Глаза цветов на злой природы
Неумолкающий разлад.
Уступит косная стихия,
И над зерцалом тихих вод
Разоблаченная София
Красою девственной блеснет.
* * *
Посвящается Б. Бугаеву
I
Дымка прозрачного пара,
Вымыты белые чашки.
Дремлет близ самовара
Мальчик в матросской рубашке.
Мальчик сидит не тревожен
С кроткою девочкой рядом,
Хлеб по корзинкам разложен,
Ваза стоит с виноградом.
Дети устали немножко,
Верно, езда закачала.
Ночь в небольшое окошко
Вдруг постучала.
Кто там стоит на пороге?
Думать об этом не надо.
Вам показалось с дороги.
Тихо сияет лампада.
Там заметалися тени
В темном углу, точно в сказке,
Руку сестре на колени
Брат положил в тихой ласке.
Тихо сияли иконы
В розовом свете лампадки.
Что вы так смотрите сонно?
Верно, пора вам в кроватки.
Дети спокойно сидели,
Нежно прижавшись друг к другу.
Тихо и сонно глядели,
Слушали зимнюю вьюгу.
II
Мы шли в последней темноте.
Далекий путь белел в тумане,
Уже на огненной черте
Свивались траурные ткани.
Не знали мы, что ждет нас там,
Какие сбудутся надежды,
Какие новым божествам
Готовы новые одежды.
Иль суждено нам изнемочь,
Не перейдя заветной грани?
Редела мгла, светлела ночь,
Сливались пурпурные ткани.
